Упрощенная HTML-версия
Владимир Минкин
Книга Реальности
52
удовольствия в долгий ящик, нас уже на следующей перемене повели под лестницу и
поставили друг против друга. Я никогда никого не бил – спонтанные бескровные
потасовки не в счёт – и в нерешительности мялся с ноги на ногу, а Женька посматривал на
меня и, похоже, ему, как и мне, происходящее казалось какой-то дурацкой игрой. «Ещё
постоишь – сам огребёшь», – сказал мне Олег Хмельницкий, здоровый парень из
параллельного класса со сросшимися на переносице чёрными бровями и увесистыми
кулаками.
Надо было как-то начинать, и я несильно ударил Женьку по скулятнику. Ощущение
было таким мягким, что вслед за недоумением во мне зашевелилось сладковато-мерзкое:
«А может, это даже приятно?» Я несколько раз, уже сильнее, ударил Женьку в корпус,
слегка поцарапавшись об оловянную пуговицу его школьного пиджака. Женька
шарахнулся в угол и, кажется, теперь начал понимать, что это не игра. Вокруг зашумели:
«Сильнее бей!», «Ногами давай!» Я в каком-то полусне махнул ногой, но у моей
матерчатой туфли с тупым носом настолько отклеивалась грязновато-розовая пластиковая
подошва, что я только чиркнул ей по полным Женькиным губам, и она снова
захлопнулась.
Через некоторое время прозвенел спасительный звонок. Чувство того, что я теперь
выше других и могу делать с ними что хочу, довольно быстро развеялось, сменившись
омерзением, как будто я посреди пустыни окатил себя из украденного ночью у соседних
караванщиков хурджина, а в нём вместо воды оказалось верблюжье дерьмо, и теперь, пока
не выйдешь из песков, не отмоешься. Я смутно догадывался, что нарушил какой-то
важный закон жизни, но не мог понять, какой именно, ведь так поступали многие. Что это
за закон, если все его нарушают?
Мне хотелось как-нибудь загладить свою вину, хотя кроме еле различимого синяка
и кое-где запылённой от моих истрёпанных туфель формы, по Женьке не было ничего
заметно. Я смущённо попытался помочь ему отряхнуться, но человек, дома у которого я
совсем недавно слушал D. Dee Jackson на кассетном магнитофоне «Sony» в удобном
кожаном чехле, отвернулся от меня. На осыпающиеся песчаные барханы стремительно
надвигалась грозовая туча.