Упрощенная HTML-версия
Владимир Минкин
Книга Реальности
117
Многие песни я слышал впервые и пытался запомнить, но они смешивались в
голове во что-то невразумительное.
«Летний вечер, тёплый самый
Над речной волной.
Разговаривали с нами
О любви с тобой.
И за далью белой стужи
В поле бродит мгла
За стеклом морозных кружев
Стороной прошла».
Были и знакомые мне песни, но сейчас они звучали так нежно, так пронзительно,
что я кусал губы и не плакал только потому, что знал – мужчина не плачет, мужчина
огорчается.
В автобусе вставали прозрачные рассветы, плыли в вышине и гасли звёзды, блеклая
заря ненастного дня тонула в океанах и морях, а я всё старался мысленно отдалить
неизбежный момент расставания.
Время стало рекой подо льдом – в глубине вроде течёт, но не для тебя. Вдруг лёд
под ногами прогнулся, хрустнул, и я провалился в огромный аквариум, в котором все
плавают, но никто не замечает ни жидкости, ни прозрачных стенок. Как в кино при
замедленном движении открылись двери, ребята вышли из автобуса, я даже сам ступил на
потемневший после недавнего дождя тротуар и обнялся с папкой, а потом пожал руку
честно встречающему свою девушку Сашке.
– Ну что, всё в порядке? – спросил он, внимательно оглядывая Таню,
прощающуюся со своей подругой в нескольких шагах от нас.
– Да уж, – произнёс я, почти не размыкая губ, – в нём самом.
– Точно? В дороге не укачало? Странные вы какие-то… Да, кстати, спасибо!
– Не за что.
Что-то мешало мне держать коричневый чемодан с надорванной наклейкой, на
которой значились мои имя, фамилия и номер отряда. Наверное, это была нитка от
запутавшегося в проводах воздушного змея, только теперь он больше не ускользал из рук,
а как будто рвался назад. Я видел сквозь его трепетание, как та, которую я любил, пошла
вниз по улице Орджоникидзе, а та, которая любила меня – вверх.
Змей устал биться о жгучие провода и затих, но вдруг, поняв, что его больше никто
не держит, дёрнулся сильнее и, порвав, наконец, последнюю связь с землёй, исчез за
верхушками деревьев. Ну вот, теперь точно всё. Я глубоко вдохнул влажный московский
воздух и на миг задержал дыхание, прощаясь с прежней жизнью. Придуманный не мной
мир внимательно разглядывал какое-то странное существо, не узнавая его, не узнавая…