Упрощенная HTML-версия
Владимир Минкин
Книга Реальности
139
Юность_6
Посылки с Большой земли привозили по четвергам. Это была хитрая задумка
лагерного руководства, рассчитывавшего, что пионеры, мол, подъедят доставленные
припасы не раньше, чем к концу недели, а воскресенье-то – родительский день. Ну какая
мать помчится в объятия своего истосковавшегося дитяти без провианту, если это,
конечно, мать, а не ехидна? А после родительского дня недолго уже и до следующего
четверга, так что от истощения пионер в любом случае не пострадает.
Единственное, что в этом расчёте было правильно – так это то, что за четвергом
рано или поздно наступает воскресенье, а потом наоборот. Посылки доживали до
следующего утра только в виде нежных воспоминаний, высыхающих сладких слюней на
подушке или же в виде объедков, кое-как завёрнутых в газетные клочки. Но поскольку
никто из нас не имел привычки читать за обедом советских газет, а других, разумеется, не
было, то остатки пиршества аккуратно сваливались туда же, откуда пришли – в коробочки
из гофрированного картона с надписанной фамилией счастливчика и помятыми углами, а
потом запихивались до ближайшей уборки под койку.
Присутствовал, правда, соблазн свой офицерский доппаёк под этой самой койкой
втихаря сожрать, но тогда надо было бы дожидаться темноты, а ночью нами уже
овладевали иные помыслы, более романтические. Поэтому в тихий час старшая половина
отряда дрыхла без задних ног, а те, у кого задние ноги для тайных прогулок при луне ещё
не отросли, обязаны были не шуметь в палате. Кроме того, чувство коллективизма въелось
в нас с молоком матери, отчего первая половина тихого часа по четвергам превращалась
во всеобщее пиршество. На стоявшую у окна кровать вываливали содержимое всех
посылок и обжирались как можно скорее, так как надо было ещё успеть, набив брюхо,
более-менее выспаться перед вожделенным походом в ночное. Встречаясь иногда по
ночам с парнями из второго отряда, мы приветствовали друг друга, потому что отношения
наши давно выровнялись и делить было нечего. А Серёга так никогда и не напомнил нам с
Женькой о том случае, когда мы бросили его в беде.
В этот день бог послал нам на обед яблочную феерию, сухари, челночки и пряники
в ассортименте, печенье юбилейное – две пачки, молоко сгущённое концентрированное –
две банки, пакет нежареных семян подсолнуха, несчётное количество одеревеневших
карамелек и маленький светло-зелёный арбузик. Поскольку арбузов нам ещё ни разу не
присылали, мы решили оставить редкий экземпляр на закуску и приступили к нему только
минут через пять. Ножик, как назло, куда-то запропастился, хотя им только что были
продырявлены в двух местах банки со сгущёнкой. Но разве такой пустяк остановит
советского пионера? Арбуз порвали на куски и, подхватывая с локтей сочную мякоть,
сходную цветом с кожурой, расползлись довольные по кроватям. Эх, консервы-бананочки,
толстосвинные салочки!
Сладкая дрёма уже почти поглотила нашу палату, когда за распахнутым настежь
окном раздался резкий стук по металлу. Через несколько секунд стук повторился и, за
исключением коротких пауз, больше уже не затихал. Тут-то мы и вспомнили, что
несколько дней назад в корпус напротив переехал работающий по четвергам кружок
чеканки.
– Ах ты, чёрт, теперь этот дятел покоя не даст!
– Сам ты дятел, в тихий час все кружки закрыты!
– А он план перевыполняет. Вишь, как за всех старается? К нему же не ходит
никто.