Упрощенная HTML-версия
Владимир Минкин
Книга Реальности
178
– Жень, давай ещё разок, а то тут некоторые крутятся!
Теперь у меня снова будет её фотография. Только вряд ли я стану кромсать её
ножницами. После нескольких дублей девчонки загалдели.
– Ой, как есть хочется!
– Ребята, давайте чего-нибудь перекусим!
– Пошли за сосисками, тут недалеко палатка есть, – предложил кто-то.
У вожделенного киоска, расточавшего дивный аромат, народу оказалось ещё
больше, чем у павильонов, но доносившаяся из громкоговорителей музыка отвлекала от
толчеи. Я не заметил, как расхотелось есть, и продолжал стоять в очереди, стараясь
угадать, какая музыкальная композиция окажется следующей. Заиграла «Там, в сентябре»,
единственная песня Леонтьева, которая мне нравилась. Да, это Тухманов, что и говорить!
А «По волне моей памяти» – вообще лучший альбом эпохи развитого социализма! Пока я
предавался эстетическому восторгу, мне вручили вполне материальную горячую сосиску.
Отсчитав положенные копейки, я уже почти выбрался из столпотворения и вдруг
столкнулся лицом к лицу с Иркой.
«Там, там я остался,
Где дрожит в лужах вода,
Где, как праздник, день любой,
Где с тобой мы не можем друг без друга.
Навсегда, слышишь, остался я
В сентябре, там, в сентябре,
Где ещё почти полдня до того,
Когда разлюбишь ты меня».
Шумная многотысячная толпа, проезжавший неподалёку автопоезд с крохотными
вагончиками, плывущие по осеннему небу облака – всё вокруг на мгновение замерло. Мне
показалось, что я протягиваю Ирке свою сосиску вместо букета, а она улыбается и качает
головой.
– Что ты от неё хочешь? – прозвучал в голове спокойный голос, позвякивающий
хрустальными льдинками.
– Пусть она меня никогда не разлюбит! – сорвалось с моих губ.
– Да будет так.
Оставшиеся полдня я проходил с несчастной сосиской в руке, не зная, куда её деть,
и, так и не решившись выбросить, притащил домой. Она пролежала у меня на батарее,
потом на подоконнике, а затем в секретере долгие месяцы, сморщилась, иссохлась,
разломилась, чуть позеленев на изломе, и, в конце концов, окаменела. Иногда я доставал
её, чтобы посмешить свою милую сестрёнку, и при этом сам старательно улыбался.
***
Прошло десять лет, и двадцать, и тридцать. Юность, о которой я так
непростительно долго вспоминал, давно стала достоянием аркаша-хроники. Мои
тогдашние друзья и подруги создавали семьи, разводились, сеяли детей и пожинали
внуков. Жизнь шла своим чередом, разнося нас всё дальше друг от друга, и вряд ли мы
теперь когда-нибудь снова встретимся всей компанией у золотого фонтана. Но за всё это
время у меня ни разу не было повода упрекнуть ледяной голос в том, что он не сдержал
данное им там, в сентябре, обещание. Разлюбить можно только того, кого любил.